Ждал ее, чтобы побольше расспросить о ее жизни; ждал, чтобы понять, в каких отношениях и с кем она состоит; ждал просто ее у дверей, но она так и не появилась на пороге, а телефон будто специально отключила. Нелегко быть отцом, а дядей ребенку которому уже под двадцать с лишним лет, - еще хлеще. Совсем ведь не знаешь ее. Не понимаешь. А многие взрослые и не стремятся, а отсюда и всплывают проблемы, связанные с детьми, а ты ведь не хочешь подвести своих друзей. Да и что можешь сказать этой девчонке, которая ещё даже не знает, какого это, быть на твоем месте. Но такие мысли посещали лишь сутки, а когда пошли вторые, не спал. Вообще. Делал что угодно, играл в шахматы сам с собой, смотрел телевизор буквально со спичками в глазах, прекрасно зная, что завтра важный и ответственный день, в ресторан приезжает критик, да и с друзьями была запланирована игра в лакросс. А ты сидишь здесь, в старом кресле, и жмуришься от ослепительного свечения экрана экрана. И ведь звонить родителям не собираешься. Думаешь, что сам справишься.
Вспоминается случай в далеком прошлом, когда еще совсем неумелый, проживал свои дни работой и домом, где сидит гремучая змея, которую ты должен был называть женой, но ничто, кроме детей, колец и дома вас даже не связывало, и сын с дочерью, совсем маленькие, воющие и орущие, раскидывающие свои игрушки где попало. Понятное дело, что здесь бы не каждый выдержал. И жить в доме с, хоть и матерью твоих детей, нелюбимой женщиной было невыносимо. Не сказать, что это был брак лишь для блата; в то время ты был ужасно неопытный, тебе хотелось свободы, а как только ты получил ее лишь однажды, тут же закрыли в клетке с монстром. Спустя ещё каких-то пять лет житья, все таки, с криками и душераздирающими, но такими наигранными слезами, выпроваживаешь ее из собственного дома, смирившись с тем, что дети по суду остались с матерью. Но для тебя же это и лучше. Во всяком случае этот опыт совместного проживания ничему тебя не научил, так как ты при любом удобном случае сбегал к друзьям в бар, стриптиз-клуб или казино.
Ты почти заснул, облокотившись на подлокотник кресла; звук телевизора теперь звучал где-то далеко в голове, а чувство тревоги стало отползать в темную расщелину твоей души. Ты хотел одного - отдыха, но в то же время не позволял себе этого. Мысли, что Аннет может быть где-то обворована или даже изнасилована не давали покоя. И вот ты снова встаешь, маячишь по дому, как тигр в клетке, чувствуя, как зубы скрипят друг об друга, а сердце твое распирает злобой и обидой. Неужели она думает, что раз переехала жить к дядюшке, то тут же может вытворять все, чего не могли позволить родители? Ты ошибаешься, девчонка.
Терпение лопается, как проколотый воздушный шар, и ты стрелой мчишься к телефону, судорожно набирая номер семьи Куртисов. Подбираешь в голове фразы, уже знаешь, что могут о тебе подумать твои хорошие друзья, знаешь, что можешь не оправдать их к тебе доверия, однако подносишь трубку к телефону, а свободной рукой массируешь виски. Послышались томительные гудки, (ну ещё бы, на часах пять часов утра) а потом внезапно в окна задребезжал яркий свет фар, звук колес о мелкий раздробленный камень, свист тормозов, хлопок двери, тяжелые шаги и тихий хохот за дверью. А ты будто уже знаешь что делать, и вся твоя усталость смылась в унитаз. "Кто-то" вставляет в замочную скважину ключ, делает пару оборотов и открывает ее, а тут ты, в халате, очках, с взъерошенными волосами и красными глазами, с залегшими под ними тенями, с гримасой злобы и беспокойства на лице встречаешь заблудшую Аннет, не говоря ни слова.

Она была такой наивной, такой пьяной, что на какой-то момент тебе было ее жаль. Но эта доброта тут же собралась в кулак, когда через окно замечаешь незнакомую машину, отъезжавшую со двора куда-то вдаль по дороге, поднимая на уши весь квартал своей громыхающей музыкой.
- Где ты была, черт возьми?! И кто этот мужчина? Куда ты собралась, мы с тобой еще не договорили! - охрипшим басом пытаешься как-то укротить девчонку, но без толку, она что-то лепетала про время, и то, как ее язык заплетался, можно было рассчитать количество выпитого ей алкоголя. А его было, скажем так, многовато. Даже для самого тебя пить двое суток - предел, до которого никогда не доходил. Ну ладно, было пару раз... но сейчас ты типа стал взрослее, умнее, ответственнее, тем более сейчас, когда предстоит выжить в этом разговоре. Это неловкое ощущение, когда ты совершенно ничего не смыслишь в детской психологии, а втолковать Аннет то, что так нельзя, было как-то... необходимо. И теперь внезапно понимаешь, какого было твоим родителям с тобой, когда ты также напивался в хлам и в полуобморочном состоянии, опираясь плечом о стену, полз до спальни, а там и вовсе около унитаза засыпал. Но с ней пытался держаться хоть и строго, но справедливо, не показывая свою слабину. Если бы ты знал, как это будет сложно, ты бы никогда не стал уже связывать свою жизнь с женщиной, и уж тем более ждать от нее детей. Слишком боится, что случай с первой женой повторится.
Рука тянется к включателю лампы, щелчок, - и вся комната заливается резким светом, от которого режет в глазах, руки упираются в бока, а глаза готовы иссохнуть, губы дрогнули в подобие оскала, а оттенок кожи лица принял болезненно зеленоватый цвет. Тебя бесило больше не то, что она вернулась только спустя двое суток, а то, что совершенно об этом ничего не сказала. Или типа считает тебя таким умным, что сам догадаешься? Перехватываешь телефонную трубку в другую руку и прижимаешь холодный пластмасс ко лбу.
Во всяком случае, ты должен был привыкнуть к подросткам. Но так и не сделал этого. Иногда высылаешь деньги детям, видишься с ними для этого в кафе, но кроме как "привет, как дела в университете?" не о чем поговорить. И они уходят, оставляя тебя одного за чашкой кофе. Что, мне послышалось? Или ты, Хантер, жаловался на серую жизнь? Получай подарок судьбы, сам захотел, думаю теперь Аннет раскрасит твою жизнь яркими кляксами, а может и не совсем, но уже с этого дня начинается что-то новое; что-то, что ты еще не проходил. Ты упустил этот этап в жизни своих детей, так используй же его сейчас, не тормози.
А пока до тебя слабо дошло суть своих же мыслей, снимаешь очки с носа и массируешь переносицу, прикрывая глаза, готовый завалиться спать здесь же, на пороге.
Тревога постепенно отошла на второй план, и теперь твоя кровь будто стала раскаленной лавой; ты сгораешь изнутри от этого чувства - от бешеного чувства негодования. Впервые так о ком-то печешься, или может ты перебарщиваешь, а, Крис?
- Я жду, отвечай сейчас же. И никуда ты не пойдешь, пока мы не поговорим. - ну да, а еще отчитай ее как маленькую девочку.

Тебе не нравилось, как она мыслит; казалось, будто она наотрез отказывалась понимать тебя, хоть чуть-чуть. Точно также, как и ты ее. Нужен компромисс, но ты, твоя баранья морда, не хотела уступать. Хотелось полного подчинения, но вместо этого тихо вздыхаешь и присаживаешься напротив девушки, упираясь локтями в колени и переплетаешь пальцы между собой. Одновременно злился, одновременно мысленно говорил спасибо за то, что хотя бы вернулась и так спокойно выдерживает возрастающую панику, обвивающую мозг. Как бы в этой ситуации поступили ее родители? Но ты ведь не они; ты знаешь, что они бы накричали и поставили запрет на выход из дома, кроме посещения университета, на недели две, а-то и больше. Ты не хотел быть таким как они, но в то же время не мог так халатно отнестись к тому, что Аннет не было некоторый отрезок времени. Хотя если посчитать, то 48 часов - не так уж и много. И вместо криков, читаний нудных нотаций, ребенок должен был отправлен в свою комнату высыпаться, но нет. Ты, видимо, насмотрелся дешевых американских фильмов, где проблема в воспитании подростка вылезает на первое место среди остальных. Сколько таких мелодрам было выпущено лишь за последние двенадцать лет? И в любой показано, как родитель запирает ребенка в комнате, неистово злится на него, а после трех дней остывает, если дело вообще не дошло до побега.
Мысли разбегались, а руки похолодели; хотел что-то сказать, а губы не могли пошевелиться, глаза уже были поддернуты пеленой. А может эта ночь - не самое лучшее время для выяснений отношений? Или ты действительно давно не расслаблялся? Когда в последний раз ты отдыхал, кроме как постоянной игры в лакросс по пятницам? И почему эта девчонка своими словами так сильно задела твой распорядок дня? Только сейчас начал понимать, как все скучно, обыденно, даже... серо? Действительно испугался. Но прошло уже столько времени, будто ты пропустил все, что только возможно. И сейчас, словно зажатый в угол своими же проблемами, пытаешься все разбросать по комнате и собрать вместе, отсортировать, составить по полочкам. Но самое главное - ты не умел жить в новом обществе. И тебе нужна помощь. Но ведь гордый, не попросишь. Тебе стыдно просто признать это. Чего уж там говорить о перевоплощении. Но сейчас волновало больше то, как сказать Аннет более мягче, что она должна отправляться спать. Зная себя, эмоции твои могут просто накрыть тебя с головой, и тут же может полезть та желчь, которую хранил внутри долгие годы. Ты работал над своими эмоциями, над жестами, над манерой речи, - и все это после развода. После него была действительно депрессия; сложный период в жизни.
И сердце будто защемило, усталость вновь схватила тебя в свои объятия, а взгляд наполнился отрешенностью.
Опалил стекла очков горячим дыханием, протер их краем халата и снова нацепил на нос, зарываясь пальцами в волосы.
- Я действительно беспокоюсь о тебе. Не хочу оплошать. В общем... иди спать. Завтра можешь никуда не идти, если нужно будет, я договорюсь. Отсыпайся. - упираешься рукой об облучок кресла, в котором сидел, и со скрипом в половицах медленно направляешься на кухню, чтобы заварить себе крепкого кофе, рецепт которого знал с детства. Это единственное, что ты смог выдавить из себя под давлением нахлынувшего.